Брумундаль, небольшой муниципалитет на северо-восточном берегу озера Мьёса в Норвегии, на протяжении большей части своей истории мало чем мог заинтересовать проезжающих мимо туристов. Здесь нет живописных улиц с кафе и бутиками, как на горнолыжном курорте Лиллехаммер, расположенном в тридцати милях к северу. Промышленные здания, в основном лесозаготовительной промышленности, занимают ближайшую к озеру территорию, а набережная отрезана шоссе. Город с населением в одиннадцать тысяч человек до недавнего времени был наиболее известен норвежцам благодаря серии нападений на иммигрантов, произошедших три десятилетия назад, что привело к уличным столкновениям между протестующими против расизма и сторонниками ультраправых. Однако с 2019 года Брумундаль обрел более желанную известность - как место строительства Mjøstårnet, самого высокого в мире здания, сделанного целиком из древесины.
"Башня Мьёса" (норв. "Mjøstårnet") – достигает высоты 85 метров и состоит из восемнадцати этажей, сочетая в себе офисные помещения, жилые дома и отель на семьдесят два номера, который стал местом притяжения посетителей, интересующихся будущим устойчивой архитектуры и новыми достижениями в области строительной инженерии. Это третье по высоте здание в Норвегии, стране, где дома редко поднимаются выше десяти этажей. Хотя Mjøstårnet доминирует над горизонтом Брумундаля, ее высота составляет одну десятую от самого высокого сооружения в мире - Бурдж-Халифа в Дубае. Его масштаб напоминает нью-йоркское Flatiron Building, которое, будучи завершенным в 1902 году, достигало в высоту чуть более 90 метров.
Как и Flatiron Building – один из самых ранних небоскребов со стальным каркасом, который бросил вызов общественному скептицизму относительно прочности здания, сужающегося до экстремального угла в двадцать пять градусов, – здание Мьёсторнет является дерзким жестом и доказательством концепции. Его прочность и устойчивость зависит не от стали и бетона, а от гигантских деревянных балок из клееного бруса – инженерного продукта, в котором куски пиломатериалов скреплены между собой водостойким клеем. Клееный брус производится в промышленных масштабах из еловых и сосновых лесов, покрывающих около трети территории Норвегии, включая склоны вокруг Брумундаля, где была заготовлена древесина для Мьёсторнета.
Я отправился посмотреть на здание в середине декабря, приехав на поезде из Осло, который шел через сельскохозяйственные угодья и леса, прежде чем добраться до края озера Мьёса, самого большого в Норвегии. Стальные воды омывали береговую линию из скалы угольного цвета, на которой остались следы снега, выпавшего в предыдущие выходные. Лесной берег напротив, выйдя из туманных облаков, был темно-зеленым на фоне бледного неба. Поездка на север от столицы занимает около полутора часов, но мне не нужны были часы, чтобы сказать, когда я прибуду в Брумундаль – вид небоскреба, у кромки воды, был своеобразным указателем. Спустившись с поезда, я пятнадцать минут катил свой чемодан по городу – мимо парковки местного "Макдональдса" и через шоссе, которое было почти пустым. Пока я шел, Мьёсторнет вырисовывался в тумане, издалека похожий на коробок спичек. На крыше находился наклонный деревянный навес, который, возможно, был сделан из горсти спичек, взятых из ящика коробки.
С флангов к башне примыкают два других цельнодеревянных строения: с одной стороны – низкое здание, в котором находится муниципальный бассейн, с другой – офисное здание. Несколько малоэтажных деревянных многоквартирных домов огибают озеро. Прозрачный фасад Mjøstårnet облицован панелями из оранжево-коричневой сучковатой древесины, темные вертикальные линии которой манят взгляд вверх. Возле входа на английском языке висит табличка, свидетельствующая о том, что группа под названием "Совет по высотным зданиям и городской среде обитания" подтвердила рекордный статус башни. Проходя через вращающуюся дверь, я почувствовал манящий аромат сосны – хотя его источником, к моему легкому разочарованию, была рождественская елка.
Материал, из которого была построена башня, был очевиден в просторном вестибюле первого этажа и ресторане, где деревянные обеденные столы и стулья стояли на голых деревянных половицах, деревянные подвесные абажуры болтались на длинных шнурах, а большие бамбуковые пальмы в горшках теснились у основания изогнутой деревянной лестницы, поднимавшейся на мезонин. Большие колонны, поддерживающие здание, а также угловые скобы, пересекающие стены окон ресторана, были сформированы из массивных клееных блоков, самые толстые из которых были размером почти пять футов на два фута, как фигуры из чудовищного набора "Дженга". Поднимаясь на лифте со стеклянными стенами в свой номер на одиннадцатом этаже, я заметил, что шахта лифта построена из таких же массивных блоков.
Мне выделили угловой номер с двумя огромными окнами. Одно выходило на юго-запад, на озеро, где вид был затуманен туманом; другое – на юго-восток, на набережную, откуда открывался живописный вид на серое небо и воду, береговую линию, заросшую пожухлыми лиственными березами и вечнозелеными елями. Огромный столб из клееного бруса между окнами поддерживал угол здания. Его поверхность была обработана полупрозрачным воском с белым оттенком, но в остальном он был вполне узнаваем в лесах, через которые я проезжал по пути из Осло. Я постучал костяшками пальцев по клеенке: она была гладкой, звонкой и гораздо менее холодной, чем металлическая опора.
Я положила сумку на журнальный столик из светлого дерева у окна и устроилась в низком вращающемся кресле, удобная спинка которого сделана из полосок гнутой древесины. В декабре в Брумундале дневной свет длится менее шести часов; если бы я сидел здесь достаточно долго, я мог бы наблюдать за восходом и заходом солнца, лишь слегка поворачиваясь, чтобы изменить линию зрения. В комнате было тихо и, несмотря на опускающееся небо, светло. С минималистичной, со вкусом подобранной мебелью – узкий письменный стол из светлого дерева; двуспальная кровать, застеленная белым бельем и малиновым одеялом, – она была похожа на спа-салон. У меня не было желания идти куда-то еще, и, учитывая отсутствие в городе других достопримечательностей, это было как раз кстати. Между тяжестью деревянного здания и мимолетностью тумана, окутывающего его, атмосфера была соблазнительно успокаивающей – до тех пор, пока мои мысли не задерживались на метафоре спичечного коробка.
Здания являются одними из худших источников парниковых газов. Глобальный альянс по зданиям и строительству сообщил что двадцать восемь процентов глобальных выбросов приходится на эксплуатацию зданий - отопление, освещение и так далее. Еще одиннадцать процентов приходится на производство материалов и процесс строительства. По оценкам британского аналитического центра Chatham House, опубликованным в 2019 году, на четыре миллиарда тонн цемента, которые ежегодно производятся в мире, приходится восемь процентов выбросов; углерод выделяется в атмосферу в результате сжигания топлива, необходимого для производства цемента, и в результате химических процессов. (Для сравнения, на авиационную промышленность приходится чуть менее двух процентов выбросов). Здания несут экологические издержки, когда они возводятся и когда опускаются: бетонные отходы обычно попадают на свалку, особенно в странах, экономика которых еще только формируется. Даже там, где разработаны технологии вторичной переработки материала, процесс сложен, поскольку конструкционный бетон непредсказуемо скреплен арматурой, которую трудно удалить. Из-за относительно низкой стоимости производства бетона его вторичная переработка - скажем, в гравий или в наполнитель для ландшафтного дизайна - трудно оправдать с чисто экономической точки зрения.
Инженерные изделия из древесины, такие как клееный брус и близкий родственник – перекрестно-ламинированная древесина, в которой плоские доски склеиваются в перпендикулярные слои – предлагают альтернативную модель для строительной индустрии. Столбы из пиломатериалов, учитывая их прежнее воплощение в виде деревьев, удерживают углекислый газ, уловленный из атмосферы. Один кубический метр клееного бруса сохраняет около семисот килограммов углекислого газа. Для производства деревянных изделий, использованных при строительстве Mjøstårnet и прилегающего бассейна, потребовалось около восемнадцати тысяч деревьев. В совокупности эти деревья поглотили более двух тысяч тонн углекислого газа. (Норвежское законодательство требует, чтобы вырубленные гектары были засажены заново.)
Многие муниципалитеты и страны принимают на вооружение экологические преимущества строительства из древесины. В 2020 году министр жилищного строительства Франции заявил, что в новых общественных зданиях должно использоваться дерево или другие биологические материалы, такие как конопляный бетон - композит из конопли, воды и извести. Городские власти Амстердама постановили, что с 2025 года пятая часть всех новых зданий должна строиться преимущественно из биологических материалов. Другие страны пошли по другому пути: в Великобритании недавно был принят закон, запрещающий использование горючих материалов, включая дерево, на внешней стороне жилых зданий высотой более 60 футов. Это постановление было принято после пожара в Гренфелл-Тауэр в 2017 году, когда двадцатичетырехэтажный жилой дом горел как страшный маяк над западным Лондоном, унеся жизни семидесяти двух человек. Пожар усугубила облицовка здания, которая была сделана не из древесины, а из алюминия и легковоспламеняющегося полиэтилена. Исторически сложилось так, что города ограничивали использование древесины в зданиях после смертоносных пожаров. В 1667 году, после Великого лондонского пожара, уничтожившего более тринадцати тысяч домов и более восьмидесяти церквей, город принял закон, обязывающий строить здания из кирпича или камня. После Великого чикагского пожара 1871 года, когда было уничтожено более семнадцати тысяч зданий и около ста тысяч человек остались без крова, местные власти расширили требования по использованию огнеупорных материалов в центре города. В Норвегии деревянные строения были запрещены в городских условиях в 1904 году, после того как город Олесунд был опустошен пожаром. (С тех пор этот закон был отменен.)
Архитекторы и инженеры, специализирующиеся на зданиях из массивной древесины, говорят, что опасения по поводу пожаров неуместны. Я встретился с Мартином Лунке, руководителем проекта компании Hent, подрядчика, ответственного за строительство деревянного комплекса в Брумундале, и он рассказал мне, что некоторые местные жители сначала называли Mjøstårnet "самым большим в мире факелом". Лунке объяснил, что вид многослойных деревянных блоков, используемых в Mjøstårnet, превышает современные пожарные стандарты. В отличие от деревянных досок или балок, вырезанных из отдельных деревьев, массивные блоки из инженерной древесины, используемые в крупных строительных проектах, не прогорают насквозь: они обугливаются только на поверхности, на глубину одного-двух сантиметров, подобно тому, как большое полено, положенное в камин, на следующее утро чернеет, но не сгорает. По крайней мере, именно это было продемонстрировано в ходе испытаний: Лунке, как и другие представители отрасли, с которыми я беседовал, не смог привести ни одного пожара в реальном мире, в котором бы участвовали здания из массивной древесины. Недавний архитектурный конкурс в Осло дал косвенное подтверждение безопасности материала: пожарная служба города запросила предложения по строительству новой станции и выбрала фирму, которая спроектировала двухэтажное строение, построенное из дерева и обшитое панелями из обожженной древесины.
Инженерная обработка древесины с целью сделать ее более прочной и адаптируемой не является недавней инновацией: фанера, в которой тонкие полоски пиломатериалов склеиваются между собой, причем зерна идут в разных направлениях, используется в качестве строительного материала с начала двадцатого века. Клееный брус и перекрестно-ламинированная древесина, которые являются более поздними инновациями, производятся по аналогичным принципам. Большие доски пиломатериалов сушатся в печи - этот процесс может занять несколько недель - затем склеиваются и сжимаются. Компьютерная визуализация позволяет вырезать куски инженерной древесины точно по размеру перед транспортировкой на строительную площадку, что дает меньше отходов по сравнению с традиционными методами строительства. (В отличие от стали, деревянные элементы не гремят, поэтому при возведении деревянного здания возникает меньше шума)
Поскольку строительство из клееной и перекрестно-ламинированной древесины еще только начинается, оно может быть дороже традиционного строительства: строительство в Мьёсторнете обошлось примерно в сто тринадцать миллионов долларов, что примерно на одиннадцать процентов больше, чем аналогичное строительство из бетона и стали. Хотя в некоторых регионах мира имеются богатые леса, где можно заготавливать возобновляемые деревья - Германия, Австрия, Канада - в других регионах не хватает готовой древесины для переработки в конструкционную древесину. Несмотря на то, что Дубай стремится к архитектурным инновациям, это не самое подходящее место для строительства деревянной башни: экологические затраты на доставку древесины сведут на нет все ее "зеленые" достоинства.
Строительство башен из дерева сопряжено с определенными проблемами: несущие колонны в деревянной офисной башне должны быть толще, чем в стальных и бетонных башнях, что приводит к потере драгоценных метров арендуемой площади. Присущая дереву легкость также может оказаться сложной задачей для архитекторов. Инженеры Mjøstårnet решили, что верхние уровни необходимо оборудовать бетонными полами, чтобы утяжелить башню. Руне Абрахамсен, исполнительный директор Moelven Limtre AS, норвежской компании, предоставившей деревянные элементы для Mjøstårnet, объяснил мне, что в противном случае, хотя башня была бы конструктивно прочной, ветер, дующий с озера, раскачивал бы ее так сильно, что некоторых жильцов тошнило бы, "как на лодке"
Другие застройщики в настоящее время разрабатывают планы строительства гибридных деревянных зданий, еще более высоких, чем Mjøstårnet, и их проекты отличаются от геометрической простоты башни Брумундаль. Архитектурная фирма Penda спроектировала неровный восемнадцатиэтажный жилой дом модульная конструкция которого будет иметь большие выступающие балконы, на которых могут разместиться полностью выросшие деревья. Ванкувер скоро станет домом для нескольких инновационных деревянных зданий, включая башню Earth Tower, сорокаэтажный многоквартирный дом, включающий общие зимние сады для жителей и оранжерею на крыше. Новый дом для Ванкуверской художественной галереи, спроектированный Herzog & de Meuron, сочетает элементы структурной древесины с фасадом из плетеной меди. Нью-Йоркское архитектурное бюро SHoP, которое недавно построило самый тонкий небоскреб в мире - башню Стайнвей в центре Манхэттена, спроектировало сорокаэтажную деревянную башню в Сиднее для технологической компании Atlassian. Внутренняя деревянная конструкция будет обернута изогнутым экзоскелетом из стали и стекла; фасад украсят солнечные батареи, а на внутренних террасах разместятся сады с естественной вентиляцией.
Массивные древесные материалы побуждают архитекторов попробовать что-то отличное от холодных, мерцающих синим стеклом башен, которые повсеместно встречаются в больших городах. Конструкции из древесины обладают присущей им теплотой: для штаб-квартиры банка SR в Ставангере, Норвегия, архитектурные бюро saaha и Helen & Hard создали потрясающее деревянное здание чей парящий атриум с переплетающимися лестницами и дорожками напоминает гигантскую мраморную дорожку. Эйстейн Элгсаас, архитектор из норвежского города Тронхейм, чья фирма Voll отвечала за Mjøstårnet, сказал мне, что он не видит причин, по которым деревянные здания должны заметно отличаться от зданий из стали и бетона: скорее, дизайн должен соответствовать конкретной обстановке. "В Mjøstårnet деревянная облицовка, но я считаю, что это не должно быть правилом - нам нужно больше цветов в нашей среде, а не только коричневые или серые фасады", - сказал он мне. "Но если мы посмотрим на некоторые концепции новых деревянных конструкций, они действительно выглядят более органично. Если вы используете стекло на фасаде, вы можете показать деревянную конструкцию внутри и дать прохожим понять, что это деревянное здание". Многие деревянные здания, отметил он, напоминают "что-то растущее из земли - уходящее корнями в землю и тянущееся к небу, как дерево"
.
На окраине Копенгагена скоро начнется строительство полностью деревянного жилого комплекса, Fælledby, разработанного дизайнерской студией Henning Larsen. Восемьдесят с лишним зданий будут включать деревянные балконы, широкие стеклянные окна и гнезда для птиц, встроенные в фасады; строения будут связаны между собой дощатыми дорожками, ведущими пешеходов через болота. Сигне Конгебро, директор по глобальному дизайну фирмы в области урбанизма, считает, что растущее использование древесины, вероятно, будет способствовать развитию малоэтажных, более плотных районов, в которых будет больше места для природы. "В некотором смысле мы возвращаемся к нашим корням", - сказала она мне по электронной почте. "Древесина - один из старейших строительных материалов, который используется уже тысячи лет". Она отметила, что в разных культурах сложились свои идиомы использования древесины: в Японии традиционные деревянные здания часто детализированы и очень тактильны; американская традиция пограничных срубов гораздо более функциональна. Скандинавское движение массового деревянного строительства подчеркивает уникальные качества древесины, но при этом использует ее точно так же, как сталь и бетон. Конгебро считает, что архитекторы в конечном итоге примут "эстетические эксперименты с деревом, которые происходят на уровне продуктов - например, инновации в ламинированном дереве, возглавляемые Имзами в середине двадцатого века". Такая смелость, по ее словам, "может породить архитектурный язык древесины, который мы никогда не видели раньше"
.
В Осло я посетил архитектурное бюро Oslotre, которое работает исключительно с древесиной. Ее офисы расположены на первом этаже каменного здания XIX века. В большинстве архитектурных бюро на столах выставлены масштабные модели перспективных зданий - с безупречными бетонными контурами, изображенными на бумаге, и крошечными фигурками, идущими по бумажной площади. Но в офисе партнера-основателя компании Oslotre Йоргена Тихо выставлен огромный кусок дерева: два точно вырезанных куска поперечно слоистой древесины, которые были соединены под прямым углом, а затем закреплены деревянными нагелями. Нагели, объясняет Тихо, были сделаны из бука, а не из ели, из которой были изготовлены поперечные бруски. Древесина для соединяемых блоков была высушена до влажности двенадцать процентов, чтобы соответствовать влажности воздуха в офисе: если уровни не откалиброваны, древесина будет впитывать окружающую влагу, вызывая набухание, или высыхать, вызывая усадку и растрескивание. Бук для нагеля был высушен до шести процентов. После того, как его ввели в отверстие, просверленное в поперечно слоистой древесине, объяснил Тихо, дюбель впитал атмосферную влагу и расширился, создав плотное прилегание, что избавило от необходимости использовать металлические винты. Эта техника была одновременно старой и новой. Ослотр экспериментировал с ней во время проектирования офисного здания для организации "Спасите детей", которое должно быть завершено к концу года. "Мы можем видеть эту технологию в японской и китайской архитектуре, которая насчитывает сотни лет, но мы также полагаемся на более современные расчеты", - сказал он мне. "Это супер-прочно. Это никуда не денется."
Тихо взял меня посмотреть Valle Wood, семиэтажное деревянное офисное здание в Осло, над которым работал Ослотр; оно открылось в 2019 году в комплексе, прилегающем к футбольному стадиону. День был сырой, туманный, и если смотреть с расстояния, то облицовка здания - теплое красновато-коричневое дерево - выглядела как ржавая сталь, хотя вблизи я мог видеть, что тонкие горизонтальные полоски сосны были расположены под углом в модернистском стиле. Внешняя отделка была естественно водостойкой благодаря смолам, содержащимся в древесине. Со временем облицовка станет серой; южная сторона, на которую попадает больше прямых солнечных лучей, изменится быстрее, чем северная.
В основании башни располагался кафетерий. В его бетонном полу, мебели из светлого дерева и окнах от пола до потолка, частично скрытых массивными фермами из клееного бруса, я увидел зарождающийся вернакуляр деревянного зодчества: воздушные пространства, образованные бледными деревянными балками и колоннами, которые были заметно сколочены и соединены вместе. Деревянные поверхности были обработаны минимально, чтобы предотвратить пожелтение, которое у норвежцев ассоциируется со старыми деревенскими домиками - "норвежским деревом" из песни Битлз. Вместо этого в палитре использовались модные во всем мире бежевый и кремовый цвета.
Тычо также показал мне несколько помещений для совместной работы в Valle Wood и привел данные австрийского исследования, согласно которым у школьников, посещающих занятия в комнате с деревянными стенами и мебелью, сердцебиение ниже, чем у тех, кто учится в обычных классах (подобные исследования, как правило, проводятся при поддержке лесной или деревообрабатывающей промышленности, хотя это не опровергает их утверждений). Лестничные клетки были оборудованы прочным полом из деревянных брусков, вырезанных против текстуры, так что кольца деревьев образовывали под ногами красивые узоры, как изящная итальянская плитка. Тихо вздрогнул от досады, увидев стену, выкрашенную в черный цвет; вдоль швов обнажилась бледность оригинальной древесины. "Мы пытались объяснить архитекторам интерьера, что если уж красить стену в черный цвет, то это нужно делать зимой!" - сказал он. "Это было сделано летом. Когда вы нагреваете здание, это уносит много влаги, а дерево всегда приспосабливается к климату, в котором находится. Она сжимается". По его словам, трещины в балках также были вызваны сезонными изменениями; летом балки расширялись, делая поверхности снова гладкими. В этом здании и в других, над которыми работал Ослотр, использование деревянных стен помогает регулировать уровень влажности в помещении, снижая необходимость в механически сбалансированной вентиляции.
Далее мы поехали к одному из текущих проектов Ослотра: двум частным домам, строительство которых близится к завершению на месте, где раньше находился двор более крупного дома. Дома, оба в модернистском стиле, располагались на склоне холма с почти плоскими крышами и стенами окон, выходящих на открытые жилые площадки; Тихо заверил меня, что в свободные от тумана дни из домов открывался вид на леса и фьорд. Внешняя отделка домов была деревянной, с изогнутыми углами. В интерьерах были деревянные потолки, полы и стены, а также привлекательные кухонные шкафы из ламината. В спальне Тихо показал мне стеновую панель, в которой уже было вырезано отверстие для электрических кабелей: на месте пришлось сверлить совсем немного, а значит, было меньше пыли и шума.
Наш последний визит был в деревянную музыкальную школу, которая открылась всего несколько недель назад в городе Раккестад, в часе езды к югу от Осло. Большая часть формирующей практики Ослотре заключалась в проектировании и строительстве деревянных общественных школ. Тихо не только считал, что деревянные интерьеры улучшают благосостояние учеников и персонала; его проекты также позволяли использовать избыток имеющейся в Норвегии древесины. Несмотря на репутацию страны, покрытой лесами, Норвегия не всегда была так густо покрыта деревьями, как сейчас. С девятнадцатого века до середины двадцатого века леса страны сильно деградировали, деревья вырубались и использовались в судостроении и горнодобывающей промышленности или экспортировались в качестве строительного материала - часто в Великобританию, которая не имела достаточного количества собственной древесины.
Сегодняшнее обширное лесонасаждение является результатом программы, инициированной норвежским правительством после Второй мировой войны, в рамках которой школьники сажали деревья в рамках своей учебной программы. Предполагалось, что появившиеся леса будут способствовать экономическому росту за счет развития деревообрабатывающей промышленности, в том числе производства бумаги. Но начиная с конца девятнадцатых-шестидесятых годов, когда в Северном море были обнаружены гигантские залежи нефти, появился более прибыльный природный ресурс. Это открытие привело к незапланированному росту норвежских лесов. Ели и сосны, посаженные сразу после войны, теперь созрели для промышленного использования - тем более, что их следует заготавливать как древесину, в которой задерживается углекислый газ, а не позволять им умирать и разлагаться, выбрасывая газ обратно в атмосферу.
Опыт Норвегии XIX века продемонстрировал опасность вырубки лесов, и против использования древесины в крупномасштабных строительных проектах иногда выдвигается возражение: зачем вырубать здоровое дерево для связывания углерода в здании, если дерево прекрасно справляется с этой задачей в лесу? Сторонники деревянной архитектуры подчеркивают, что жизнеспособность отрасли зависит от методов устойчивого лесоводства, и утверждают, что, учитывая ущерб, наносимый окружающей среде традиционными методами строительства, у нас нет другого выбора, кроме как изучать альтернативные материалы, включая древесину и другие продукты на биологической основе. (Мицелий - сеть грибков - и солома, например, могут быть использованы в качестве изоляции). Когда Тихо вез нас по норвежской сельской местности, он сказал: "В краткосрочной перспективе строительная индустрия должна делать все по-другому. А затем, возможно, в долгосрочной перспективе у нас появятся другие технологии для связывания углерода, зеленая энергия и другие способы решения этой проблемы. Но в настоящий момент мы не делаем достаточно быстро"
Мы приехали в музыкальную школу, когда дневной свет уже угасал. Двухэтажное здание, расположенное на площади, было тепло освещено изнутри. Дождь и снег оставили влажные пятна на наружной обшивке, которая все еще хранила запах лесопилки. Директор школы провел для нас экскурсию, испытывая явное удовольствие от своего нового профессионального дома. В одной большой комнате пол из терраццо и тяжелые шторы цвета жженой смолы гармонично сочетались с деревянными стенами и потолком; в маленькой студии для занятий бруски деревянного ксилофона визуально перекликались с полосками дерева, покрывающими стены и потолок.
Как могут подтвердить лютье и фортепианные мастера, дерево - резонирующий материал. Когда мы вошли в похожую на лофт студию для тренировок и выступлений, нам показалось, что мы сами находимся внутри музыкального инструмента. Здесь, по признанию директора, возникла небольшая проблема с акустикой. Он хлопнул в ладоши, и звук отразился от стен с уродливой, непреднамеренной реверберацией. Тихо внимательно осмотрел стену: похоже, кто-то забыл положить слой звукопоглощающего материала за деревянной обшивкой. Исправить это будет несложно, сказал он. В этом отношении цельнодеревянное здание такое же, как и обычное: в процессе строительства, скорее всего, будет допущено несколько ошибок.
В моем угловом гостиничном номере в Mjøstårnet мне было хорошо, хотя я не могу сообщить о каком-либо ощутимом снижении частоты сердечных сокращений в результате ночного пребывания в деревянных элементах здания. Однако я могу подтвердить резонанс деревянных стен: когда в соседнем номере в 7 часов утра раздался звонок будильника iPhone, он был настолько громким, что я потянулся за собственным телефоном.
Поздним утром я пил кофе в ресторане отеля с Артуром Бухардтом, застройщиком, стоящим за строительством Mjøstårnet. Он сказал, что деревянным архитекторам придется научиться лучше подавлять звукопередающие свойства дерева. "Материал очень пористый, особенно когда по нему ходят", - сказал он, постучав по столешнице, чтобы продемонстрировать это. Во многих помещениях башни, отметил он, внутренние стены были обшиты крашеным гипсокартоном для звукоизоляции, что, к сожалению, привело к уменьшению обещанных оздоровительных преимуществ открытого дерева.
Бухардт, которому семьдесят три года, вырос в небольшом городке недалеко от Осло, но последние годы жизни провел в Брумундале, где его отец работал в лесопромышленной компании. Профессиональный прорыв Бухардта произошел, когда он построил отель в Лиллехаммере к зимним Олимпийским играм 1994 года; с тех пор он построил двадцать три отеля в скандинавских странах. Mjøstårnet - это труд любви, сказал он мне: идея, задуманная на салфетке в ресторане, чтобы продемонстрировать возможности, которые может дать дерево. "Это не самое удачное место для строительства этого здания", - заметил он. "Если бы я построил его в Осло, стоимость была бы почти такой же, а ценность - двойной". Но башня была полезна для экономики Брумундаля и для улучшения репутации города: "Некоторые вещи вы делаете по экономическим причинам, а некоторые - из энтузиазма". Первоначально высота башни составляла двести шестьдесят пять футов, но когда стало известно о конкурирующем проекте, строящемся в Австрии - двухсот семидесяти пяти футах HoHo Hotel в Вене, архитектор увеличил высоту Mjøstårnet еще на четыре-пять метров, закрепив за ней статус мирового рекорда. Это здание показало, каким может быть будущее устойчивой архитектуры, сказал мне Бухардт. "Норвегия - нефтяная страна, но нефть закончится", – сказал он. Все политики говорят о "зеленых переменах" – мы должны сделать что-то другое, что должно быть экологически чистым, и мы должны использовать местные ресурсы. Я подумал, что могу построить нечто подобное в качестве ответа"
В настоящее время при оценке стоимости строительства здания, как правило, не учитываются выбросы углекислого газа. Бухардт считает, что такой штраф неизбежен, по крайней мере, в Скандинавии. Если застройщикам придется взвешивать экологические затраты на строительство как вопрос твердой наличности, то инженерная древесина начнет выглядеть особенно привлекательной.
После кофе мы с Бухардтом поднялись на лифте на вершину Mjøstårnet, где под деревянным каркасом здания находится смотровая площадка. Бухардт назвал эту конструкцию беседкой, хотя глупым садовником был бы тот, кто попытался бы пустить плющ по ее массивным, продуваемым ветром стойкам. Перед посещением Brumunddal я прочитал о месте на крыше и представил себе деревенские скандинавские места для отдыха на открытом воздухе, украшенные, возможно, овчинами и оборудованные хижиной, в которой подают gløgg в кружках из выточенного дерева. Эти мысли быстро развеялись, когда я поднялся по ледяной металлической лестнице на верхнюю террасу, обдуваемую прохладным ветром и покрытую хрустящими остатками недавнего снегопада. Над нашими головами столбы и стойки беседки напоминали мачты гигантского корабля - их края были закруглены, как огромные карандаши, чтобы уменьшить силу ветра, который может повалить башню.
Еще одним поздним дополнением к чертежам здания был пентхаус для Бухардта, подобный тому, что находится на вершине Flatiron Building. У входной двери остались упаковочные коробки, но квартира уже была готова стать впечатляющим домиком в небе: элегантный голубино-серый диван с видом на озеро, красивое освещение Flos и газовый камин в колонне из серого камня. Бухардт сел в кресло и объяснил, что путешествует сто дней в году. Однако через десять лет он надеется сбавить обороты, и это место кажется ему подходящим для этого.
Облака поднялись, и низкий солнечный свет, отражаясь от озера, наполнил комнату живительным теплом. Чувствуя, что в такой обстановке трудно не воспрянуть духом, я спросил Бухардта, считает ли он, что пребывание в лесной среде способствует улучшению психического здоровья.
Я спросил Бухардта о том, что он считает, что пребывание в лесу способствует улучшению психического здоровья.
"Да, потому что там тепло, и поверхности не такие твердые", – ответил он. Он продолжил: "Большинство из нас уже живут в деревянных домах, только не таких высоких". Достав свой телефон, он показал мне фотографии одного из своих других домов: бревенчатый коттедж в Хафьелле, где в 1994 году проходили олимпийские соревнования по слалому на лыжах. Он тоже выглядел как очень приятное место, в котором можно провести пенсию или просто провести выходные. "Зданию двадцать лет", - сказал он. "Но древесине двести лет".
После возвращения в Осло я отправился посмотреть на группу зданий, построенных из еще более древней древесины. В Норском народном музее под открытым небом в холмистой лесистой парковой зоне собраны сто шестьдесят исторических зданий со всей Норвегии. Это было яркое, холодное утро, и посетителей было немного - слишком позднее время для школьных групп.
Здесь было одиннадцать зон, каждая из которых была посвящена отдельной географической части страны. В западной Норвегии был школьный дом с дерновой крышей. Построенный в 1860-х годах, он имел деревянные потолок и пол, а также деревянные скамейки и парты, которые были установлены без учета их влияния на самочувствие учеников. Фермерский дом из Телемарка сохранился с первой половины восемнадцатого века. Самая большая комната освещалась свинцовыми окнами и была обставлена длинным обеденным столом, за которым легко могли бы разместиться двадцать человек. Примерно в пятидесяти ярдах от дома я наткнулся на склад, состоящий из домика с дерновой крышей, поставленного на бревенчатый фундамент. Он выглядел почти одушевленным, как движущийся замок Хаула, и казался тревожно неустойчивым, хотя, предположительно, он стоял, не разрушаясь, с тех пор, как был впервые построен, примерно в 1300 году. Музей напоминал о том, что не так давно навыки, необходимые для строительства прочных зданий из дерева - учет того, как вещество подвержено воздействию влаги и температуры, как его можно сгибать и скручивать для удовлетворения различных потребностей, - были обычным делом.
Самым ценным зданием музея является церковь, которая возникла в деревне Гол, расположенной во внутренних районах Норвегии. Она была приобретена в конце восемнадцатых годов Обществом по сохранению древних норвежских памятников и подарена королю Оскару II, чья коллекция старинных норвежских зданий составляет основу фондов музея. Церковь датируется приблизительно 1200 годом, и, хотя с тех пор она неоднократно реставрировалась, в ней сохранились характерные черты так называемого строительства на посохах: цельнодеревянный метод строительства, при котором несущие столбы позволяли возводить высокие сооружения, стены которых были сделаны из вертикальных досок. Храмы на посохах обычно имели крутые многоярусные деревянные крыши и часто украшались резьбой причудливой формы. Когда-то они были широко распространены в Северной Европе, но сейчас их осталось всего несколько, почти все они находятся в Норвегии.
Церковь находилась на холме, к ней вели лесные тропинки. В силуэте на фоне неба обработанные сосновой смолой бревна фасада выглядели суровыми и черными - почти угрожающими. Вблизи здание было менее грозным. Проходя по приподнятой крытой галерее, которая окружала сердцевину церкви, я слышал, как мои шаги звенят по дощатому полу со знакомым, успокаивающим резонансом. Главный дверной проем был богато украшен резьбой с переплетающимися цветочными узорами. Ворота во внутренние помещения были заперты, но когда я заглянул внутрь, то увидел - тепло освещенные скрытым электрическим освещением - религиозные картины, датируемые серединой семнадцатого века.
Дневной свет падал на полированные доски пола из скрытых глазков в самых высоких частях крыши. Несмотря на дневную прохладу, интерьер церкви казался уютным и гостеприимным, таким, которое обещает укрыть вас в безопасности, как ковчег. Через несколько минут я спустился по тропинке и повернулся, чтобы еще раз посмотреть на здание издалека. Это был необычный архитектурный жест: оно возвышалось на вершине холма, как корабль, поднятый волнами, возвышаясь над окружающими его купами сосен. Когда-то, подумал я, это, должно быть, было самое высокое здание, которое когда-либо видел тот, кто смотрел на него.
Фото: moelven.com
20 апреля 2022
